Удивительно цикличны дела твои, господи.
Удивительно схожи стёклышки, цветные камушки калейдоскопа, удивительно схожи складывающиеся внутри узоры: из раза в раз я снова стою в толпе с камерой, и вокруг громко, и в каждом кармане по объективу, только вместо концертов бывшего мужа я снимаю концерты мужа грядущего.
Чем ближе отпуск, тем ярче время расслаивается на текущее настоящее и на прекрасное далёко: уже прибавилось меток на карте, уже забронирована пара чудесных берлог, уже двойной экспозицией сквозь припылённый прозрачный Якутск видно цветное леденцовое лощёное Москвы, советско-открыточное в ясный день Петербургов, уже видно Казань с лучшим из всех зоологических, уже видно немного пенсионерского пансионата под Торжком, где мы жили, когда снимали кино и где так хорошо было уйти перед сменой тропой в совершенно безлюдный лес, что бы собирать землянику, читать про старую усадьбу с масонским прошлым, что стоит в руинах чуть поодаль от санатория и перемахивать через забор, что бы мимо чужих теплиц идти в единственный на всю деревню магазин за мороженым. Ужасно истосковалась, ужасно хочется повторить, присоединяя новое. Прибавить древесных колец. Показать ближнему своему так, что б древесные кольца тоже росли.
Текущее настоящее, меж тем, балует самым щемяще прекрасным здесь; во что я, выросшая на одной равнине и взрослевшая на другой, влюбилась моментально, как только сюда приехала и за окном в первый раз разошёлся зимний туман: грядой сопок на горизонте. За городом к сопкам можно подобраться совсем близко. Они, как и всякие горы, внушают трепет и уважение. Мир большой, а я маленькая. Ужасно люблю дорогу в Табагу, вдоль обочин лошыди в полях и экскаваторы; ужасно люблю приехать и ходить там везде.
Карточки крайних двух дней, подозрительно слившихся в один.
One love
